Модели социализма, общественная собственность и производственная демократия. Д.Б.Эпштейн
Журнал «Альтернативы»: «Альтернативы», 2015 г., № 1
Д.Б.Эпштейн, д.э.н., профессор
Почему мы говорим о моделях социализма? Разве могут быть существенно разные модели социализма, разве не следует из трудов Маркса, что социализм, как и свежесть осетрины, есть или нет? Немало людей ответят примерно так: «Какие еще модели?! Социализм в СССР был, и таким он, в принципе, примерно и должен был быть. Были серьезные ошибки, но социализм был. Ошибки надо было исправлять по Марксу и Ленину, а попытки реформировать социализм по буржуазным образцам привели к его крушению». Но немалое число сторонников левых взглядов уверенно отвечают: «Никакого социализма в СССР не было, поэтому он и развалился. Был бы социализм, массы не дали бы его уничтожить». И далее обычно выдвигается одна или несколько причин, по которым общественный строй, сложившийся в СССР, нельзя называть социализмом, например:
- в СССР не было диктатуры пролетариата, а Маркс сказал…(это «Маркс сказал…» добавляется в каждом из следующих вариантов),
- в СССР был наемный труд и эксплуатация рядовых граждан государством,
- в СССР не было ни политической, ни экономической свободы, не было участия трудящихся в управлении,
- в СССР господствовала бюрократия, а не рабочий класс, не трудящиеся,
- в СССР не было общественной собственности, а была государственная собственность, которой управляла бюрократия в своих интересах,
- в СССР был «найм» на работу на государственное предприятие, а найм – а при социализме найма быть не может, найм – это свойство капитализма,
- в СССР государство было машиной угнетения, а по Марксу государство должно было отмирать,
- в России не было создано необходимых предварительных условий для социализма, поэтому он не мог сложиться…и т.д.2
Но тогда возникает вопрос, какой же общественный строй был в СССР? Здесь тоже немало вариантов ответа:
- в СССР был государственный капитализм,
- в СССР сложилась разновидность «азиатского способа производства»,
- в СССР было «тупиковое общество», которое не составляет отдельного способа производства… и т.д.
Главная причина всех этих фундаментальных разногласий, на наш взгляд, не столько в том, что кто-то неправильно понимает высказывания Маркса или Ленина, сколько в том, что само явление социализма не есть нечто раз и навсегда определенное и в какой-то момент застывшее, а явление, которое развивается уже не одно столетие и прошло в этом своем развитии большое число стадий. Назовем лишь некоторые:
— сначала социализм возникает как идея некоего идеального общественного устройства, где будут соблюдаться справедливость, равенство, любовь к ближнему; такое устройство предугадывалось задолго до появления капитализма;
— в предмарксовский период социализм возникает как комплекс идей промышленного рабочего класса и сочувствующих ему мыслителей;
— далее следует марксовский, научный период в развитии теории социализма, после чего социализм становится теорией и практикой политической борьбы рабочего класса за демократию и улучшение своего положения в обществе, он становится идеологией социал – демократии;
— после октября 1917 года, социализм появляется в России и СССР как цель и смысл возглавляемой большевиками революции, как программа и практика построения реального общества, отвергающего капитализм;
— как попытка реализовать позитивное социальное содержание социализма появляется теория и практика социального государства в развитых странах Запада;
— после 60-х годов прошлого века социализм в СССР проходит стадию «реального социализма», в рамках которой при доминировании государственной собственности происходит углубление его противоречий;
— в конце 80-х годов неудачная попытка превращения социализма в «демократический» оборачивается его крахом в СССР и в Восточное Европе;
— примерно в это же время в Китае коммунистическая партия осуществляет удачную попытку отхода от монополии государственной собственности и на этой основе добивается колоссального рывка в развитии экономики; по этому же пути идут Вьетнам, Куба;
— о социалистическом векторе развития объявляет ряд стран Латинской Америки…
Все это бесценный опыт, огромное историческое богатство попыток создания теории и практической реализации социализма в разное время и с разной степенью успешности. Изменения во взглядах на социализм, очевидно, неизбежно возникали потому, что те, кто пытались воплотить теоретические построения о социализме в жизнь или развить их, исходили как из предшествующей теории, так и из условий (и их понимания) своего времени и своего государства, быстро меняющихся. Прежние, предшествовавшие теоретические представления не поспевают за неизбежно меняющимися условиями и поэтому нередко устаревают в каких-то аспектах. Имеют место и произвольные гипотезы по поводу социализма3.
Приходится признать и то, что, хотя определенное и очень важное ядро теоретических оснований социализма сохраняется, но и оно претерпевает изменения. И некоторые важные формировки Маркса, если понимать их прямолинейно, оказываются утопическими и нуждаются в таком сегодняшнем обобщении, которое позволит их правильно понять и вписать в современные условия и общественные отношения. Таковы, например, положения об отмирании государства при социализме (отмирать должны, начиная с определенной стадии, лишь функции и аппарат подавления, насилия при развитии функций управления и регулирования многообразной деятельности общества, а также при развитии политической, гражданской самодеятельности), об уничтожении частной собственности (ее снятие будет осуществляться не одномоментно и не через запреты, а через постепенное ограничение и регулирование со стороны общества), о ликвидации товарного производства и денег (она будет происходить очень длительный период по мере отмирания стремления людей в экономике к максимизации собственного дохода и, соответственно, частной прибыли).
Задача теоретиков, следовательно, в том, чтобы, не отказываясь ни от социализма, ни от понимания его как общества, где изжита социальная эксплуатация, приводить теоретические представления в соответствие с реальным общественным развитием, а не выносить приговор жизни и практике на том основании, что она не укладывается в прежние схемы.
Свою основную задачу в данной статье мы видим не в том, чтобы предложить некие новые экономические или политические механизмы, «рыночный социализм» или что-то иное, что могло спасти СССР, а в том, чтобы последовательно доказать, что сложившийся к концу 50-х годов в СССР общественный строй был социалистическим.
Мы постараемся провести это доказательство на анализе вопроса о соотношении социализма и общественной собственности, а также на примере той критики социализма в СССР, которая звучит наиболее часто и аргументированно, другие вопросы оставляя для следующих публикаций.
Сначала речь пойдет об утверждении, что в СССР не было общественной собственности. Но для этого нужно, прежде всего, сформулировать, что такое общественная собственность.
Понятие общественной собственности и его воплощение
Учитывая историчность понятий и институтов, надо признать, что «единого для всех времен и народов» понятия общественной собственности не существует и не может существовать. Сегодня мы дали бы один ответ на вопрос, что такое общественная собственность, а во второй половине XIX века ответ, даваемый крупными теоретиками социализма, звучал совершенно иначе. По-иному он был сформулирован в СССР в 20-е и 30-е годы.
Марксисты второй половины XIX века фиксировали то, что необходимым условием общественного характера собственности на средства производства является передача их в собственность государства и использование их в интересах общественного развития, в интересах пролетариата, в противовес частной собственности (частно-индивидуальной и частно-групповой). Именно в национализации, то есть в обращении в собственность государства, и в использовании в интересах трудящихся было исторически первое содержание концепции перехода от капитализма к коммунизму4. Эта концепция была, так сказать, первым отрицанием частной собственности и, будучи реализованной, она была призвана обеспечить первую стадию перехода к коммунизму. Поэтому с национализации и стремления «сэкономить труд централизацией5» начинали большевики свои экономические преобразования, получившие название «военного коммунизма». Практика периода Гражданской войны поставила вопрос, который Марксом и его последователями в XIX веке не рассматривался – о механизме функционирования общественной собственности. Он должен быть высокоцентрализованным или децентрализованным? Ситуация Гражданской войны и последующего восстановления диктовала приоритет централизованной модели управления национализированными средствами производства, когда управление осуществляют профессионалы, выполняя директивы политического руководства и конкретные задания по производству. Назовем эту модель моделью 1 реализации общественной собственности. В период НЭПа формируется модель 2, когда при сохранении определенной централизации и высокой роли политического руководства, государственные предприятия работают в условиях рынка, ориентируются на получение максимальной прибыли и имеют намного большую степень самостоятельности, чем в модели 1. В модели 2 в принципе представлена не только государственная, но и частная форма собственности на средства производства, а также коллективная (групповая), когда собственником средств производства является весь трудовой коллектив или его часть, а также кооперативная форма собственности, когда группа производителей объединяет свои капиталы (и, частично, труд) и создает принадлежащее им новое предприятие. По существу и коллективная, и кооперативная формы собственности являются по отношению к общественной форме собственности формами частной собственности на средства производства, так как собственники в ее рамках непосредственно руководствуются интересами относительно небольшой группы лиц.
Но и в модели 2 условия переходного периода требуют сохранения политического руководства, существенной централизации и контроля сверху. При этом частные предприятия, имея больше степеней свободы, чем государственные, тем не менее, вынуждены считаться с уровнем цен, задаваемым государственными предприятиями, и другими мерами государственного регулирования, что в целом вынуждает их действовать в общественных интересах повышения производства и качества, снижения затрат. Государственные предприятия и при второй модели остаются в общественной собственности, хотя действуют самостоятельно, исходя, преимущественно, из собственных интересов и государственных заданий, но, повторим, мы вправе относить их к общественной форме собственности в той степени, в какой государству удается направлять развитие экономики в интересах развития всех классов и слоев. Это иное определение общественной собственности, так как в нем упор делается не на национализацию, а на функционирование в интересах всех, которое обеспечивается регулированием.
Но и в рамках модели 2 Ленин, как известно, категорически и вполне справедливо возражал против передачи управления промышленностью «съезду производителей» или профсоюзам как организациям, в которых не было необходимого для этого политического единства. Он также возражал и против полной свободы использования в рамках модели 2 обобществленных средств производства коллективами предприятий, которая фактически означала бы узаконение групповой собственности трудящихся на средства производства6.
Когда ввиду ухудшения международной политической ситуации и одновременного удешевления (вследствие кризиса) средств производства на мировом рынке, в СССР начала осуществляться форсированная индустриализация, когда основным источником средств для инвестиций могли быть только государственные капиталовложения, то и управлять этим стремительно расширяющимся капитальным строительством и освоением фондов могла только высокоцентрализованная государственная система. Это было вторым рождением модели 1. Эта система обеспечила в 30-е и 50-е годы высокие темпы экономического роста, а руководство страны направляло экономические процессы в интересах всего общества, добиваясь не только роста производства и основных фондов народного хозяйства, но и роста потребления и уровня жизни трудящихся, всего населения, в том числе, и крестьянства, а не только рабочих, ИТР или управленческого аппарата. Как известно, в 60-80-е годы уровень жизни сельского населения очень существенно приблизился к уровню жизни городского населения. В 12-ой пятилетке средняя зарплата в сельском хозяйстве в СССР составляла 92% от средней заработной платы в экономике страны. Все это говорит о вполне социалистическом характере действия модели 1 общественной собственности. И хотя немало авторов пишут о периоде 60-80-х годов как о господстве бюрократии, сколько-нибудь серьезно обосновать эти утверждения доказательством опережающего роста благосостояния руководящих слоев, они не в состоянии7. Спорным здесь может быть период 30-х годов, период массовых сталинских репрессий а также неизбежного снижения потребления ради увеличения накопления и темпов роста. Но с середины 50-х годов развитие экономики страны в интересах всего общества становится бесспорным, что, разумеется, не исключает возможности ошибок в планировании и управлении, чрезмерной доли ВПК и постепенной бюрократизации, все большей ориентации управленческого аппарата на формальные количественные показатели, свойственной всякому централизованному иерархическому процессу.
Но и модель 2 не исчезла с прекращением НЭПа. Она была возрождена коммунистической партией Югославии в несколько модифицированном виде, начиная с конца сороковых годов. В ней централизованное руководство экономикой и ее регулирование государством сочеталось с существенной экономической свободой предприятий и трудовых коллективов, свободой, которой нет в модели 1 — в выборе ассортимента продукции, в распоряжении ею, в установлении цен, в распоряжении прибылью и в определении величины и распределении фонда заработной платы. Существенные права получал трудовой коллектив предприятий, вплоть до выбора директоров. В результате фактические темпы роста экономики Югославии и темпы роста благосостояния населения были не ниже, а по некоторым оценкам, даже выше, чем в других социалистических странах. Но в СССР, где с начала 30-х годов господствовала модель 1, из-за наследия сталинизма и политического догматизма, не сразу признали модель 2 социалистической. Критики югославской модели предсказывали, что она будет порождать чрезмерно большую дифференциацию доходов, высокую инфляцию и безработицу, низкую заинтересованность в накоплении и модернизации производства. Отчасти эти предсказания оправдывались: «… когда директоров предприятий выбирали трудовые коллективы, темпы падали, так как рабочие выбирали, как правило, тех, кто направлял доход в фонд зарплаты, а не для модернизации производства. В результате качество продукции заметно отставало от мирового уровня»8.
Модель 2 и сегодня далеко не все признают социалистической. Анализируя возможности совмещения товарного производства и социализма, М.И. Воейков приходит к выводу, что «…социалистический строй, социализм не совместим с товарным производством, с рыночной экономикой. По этому вопросу в советское время было много дискуссий, но все они шли на ложной основе. Все участники этих дискуссий полагали, что они живут в социалистическом обществе и хотели как-то совместить социализм как нерыночную организацию общества /выделено нами – ДЭ/ и объективную необходимость товарных, рыночных начал в народном хозяйстве»9. Но если считать, что социализм принципиально не совместим с «рыночными началами», а они – «объективная необходимость», значит социализм в принципе невозможен?! Между тем, опыт СССР как раз доказал, что социализм и в модели 1, и в модели 2 совмещается с рыночными началами, а вот без них или при попытках их устранения начинаются очень серьезные экономические и социальные проблемы.
Опыт НЭПа и Югославии показал также, что модель 2, во-первых, при наличии ядра средств производства в государственной собственности и регулировании в интересах всего общества, обеспечивает не только достаточно быстрое экономическое развитие, но и лучшее, чем в модели 1, приспособление экономики к потребностям населения и к потребностям отраслей, потребляющих средства производства. И, во-вторых, эта модель позволяет достаточно успешно решать и социальные задачи социализма, то есть, обеспечивать сближение уровней жизни различных классов общества, преимущественное распределение по труду, делать доступным массовое высшее образование и качественную медицинскую помощь, поэтапно создавать материальные и организационные условия для роста благосостояния и свободного всестороннего развития всех. А наличие противоречивых начал в любом общественном строе, например, материальных и духовных, эксплуатации и законодательства, ее ограничивающего, — это не исключение, а правило, общий принцип диалектики всего сущего. С учетом опыта Китая можно уверенно утверждать, что если бы СССР пошел по пути поэтапного перехода от модели 1 к модели 2, сохраняя основы прежней политической системы, то и страна сохранилась бы, и намного более успешно осуществлялась бы модернизация экономики.
Производственная демократия в рамках модели 1 и 2
И модель 1, и модель 2 были высокоцентрализованными и иерархически управляемыми. Работник нанимался на государственное предприятие, где существовали единоначально управляющий директор и аппарат ИТР. Возможности для воздействия работника на управленческие решения на предприятии были, но они были ограничены профессиональным положением работника в иерархической системе. Решающее слово в модели 1 по поводу планов развития предприятия имело министерство, а в модели 2 – руководство предприятия, а не тот или иной работник или коллектив. Рабочий в первой модели реально влиял на решения, принимаемые на уровне бригады, имел совещательный голос в решениях на уровне цеха. Во второй модели работник мог входить в совет трудового коллектива, тогда он мог влиять на решения, принимаемые на уровне предприятия, в противном случае, его влияние было аналогично влиянию в первой модели.
И, тем не менее, отвечая на вопрос о демократичности этих моделей, целесообразно сопоставить их с той капиталистической моделью, которая функционирует уже более 20 лет в России. В советский период работнику любого уровня регулярно предоставлялись возможности обсуждать производственные дела своего предприятия. Более того, с начала 30-х годов его буквально затаскивали на профсоюзные, комсомольские, партийные собрания и совещания различных уровней, включая Постоянно-Действующее Производственное Совещание (ПДПС), начиная от бригады и кончая всем предприятием, где ему была практически гарантирована возможность выступлений, предложений и критики. Причем руководство предприятий относилось к таким выступлениям вполне позитивно, понимая, что они, как правило, правдивы и дают полезную информацию для управленческих решений. Более того, руководство предприятия отчитывалось о регулярности и массовости таких совещаний, о выполнении их решений. Работник, в том числе, рабочий, мог на этих совещаниях спорить с руководителем цеха, мог критиковать действия директора и других представителей администрации, зная, что он защищен и законом, и профсоюзной организацией, так как уволить его сложно, а в случае увольнения его примут на другом предприятии. Есть ли у рабочего подобные возможности сейчас? Увы – вопрос риторический!
Была и иная, оплачиваемая, форма участия трудящихся в управлении и в экономике своего предприятия: если работник вносил рационализаторские предложения, то они рассматривались соответствующей комиссией, с участием квалифицированных инженеров, и при положительном решении внедрялись, а их автор получал вознаграждение. Небольшое вознаграждение можно было получить и за невнедренное по объективным причинам рационализаторское предложение, чем весьма успешно пользовались толковые рабочие. Были и особые, в том числе, молодежные формы воздействия на экономику своего предприятия помимо выступлений на собраниях – социалистическое соревнование, «комсомольский прожектор» и т.п. Об этих формах как-то забыли. Критики советского социализма пишут о всевластии бюрократии, об отрыве трудящегося от общественной собственности, но вот об этих явлениях производственной демократии забывают или…не знают.
Можно задать вопрос о том, можно ли считать участие трудящихся в обсуждении производственной ситуации проявлением производственной демократии, ведь решения на предприятия принимались все-таки руководством предприятия. Ответ на этот вопрос состоит в том, что представление о демократии как о системе институтов, при которой нет иерархичности принятия решений, когда все решения принимаются всеми, это крайне упрощенное, по сути дела, анархически-утопическое представление. Поясним это конкретным примером. Предположим, предприятие разделено на цеха, а цеха – на бригады. На таком предприятии есть решения уровня работника, уровня бригады, уровня цеха и уровня предприятия в целом. На уровне бригады нередко в советское время применялось коллективное принятие решений, в том числе, и решений по распределению доходов, но на уровне цеха собрание его работников имело действительно лишь совещательный голос. Вопросы управления производством на уровне цеха весьма сложны, многие параметры функционирования цеха задаются уровнем предприятия. Работники цеха обладают разным уровнем технических и экономических знаний, далеко не все они способны конструктивно рассматривать необходимые решения. Поэтому решать их регулярно на собрании работников просто непродуктивно, хотя, как правило, администрация цеха может убедить в правильности предлагаемых ею решений. Тем более, не может на таких собраниях решаться вопрос о распределении доходов между работниками цеха. Администрация цеха выносит на общее собрание лишь наиболее существенные кадровые решения или мобилизующие внимание коллектива предложения. Но делается это не часто.
Соответственно, собрать общее собрание всего коллектива предприятия для решения производственных вопросов – задача весьма непростая. Но на каждом предприятии в советский период были профком (местком) и партком, различного рода производственные совещания, с которыми директор предприятия (и администрация, то есть, руководители служб и цехов) обсуждали основные производственные решения. Парткомы предприятий, как известно, имели право контроля действий администрации (то есть, имели решающий голос и при необходимости могли отменить ее решения), а в целом голос парткомов и профкомов имел очень большое значение. Эти органы, таким образом, занимали важное место в системе советской производственной демократии, но эта система была иерархической. Одна из важных причин такой иерархичности, помимо прочего, состояла в том, что ответственность за производственные результаты цеха и предприятия в рамках советской системы была единоличной.
Обратимся для сравнения к опыту западных кооперативов. И в них есть как учредители, так и наемные работники. Более того, учредители, как правило, не имеют права непосредственно вмешиваться в решение производственных и экономических вопросов, для этого ими назначается исполнительный орган.
Еще один пример – это известная испанская сеть кооперативов «Мандрагон». Этот пример ярко иллюстрирует, что надо различать права со-собственника и степень его вовлеченности в управление, что общественная или коллективная собственность не равнозначна коллективному (а не представительному) способу принятия управленческих решений. В этой сети кооперативов, где собственниками предприятий являются их работники, «…как в большинстве демократических государств, работники осуществляют свою власть через избранных представителей. Самые главные из этих представителей — члены руководящих советов всех первичных кооперативных компаний. Такой совет, как правило, состоящий из 7-10 человек и переизбираемый через четыре года, действует в каждом кооперативе как своеобразный совет директоров. Совет нанимает и увольняет директора-распорядителя (эквивалент генерального директора) своего предприятия, утверждает распределение прибыли и принимает путем голосования другие крупные политические решения. Кроме выборов своих представителей в руководящий совет, сотрудники имеют право присутствовать на проходящих дважды в год общих собраниях, где обсуждаются и иногда выносятся на голосование главные вопросы, стоящие перед данной компанией»10. То есть, решения всем коллективом предприятия принимаются в системе Мондрагон два раза в год, а распределение прибыли и стратегические решения принимает совет, избираемый на 4 года. На американских предприятиях, находящихся в собственности работников, также избирается совет предприятия, назначающий генерального директора и принимающий стратегические решения11. Голосование работников при выборах в совет осуществляется акциями – число голосов равно числу акций. Имеют место и более демократичные формы управления, когда каждый работник имеет один голос, например, на описанной в литературе компании «Вейртон Стил». Но и там управление также осуществляется избранным советом из 12 директоров12.
Аналогичные, хотя и менее известные у нас формы участия работника в управлении своим предприятием были и в модели 2, реализованной в Югославии. Таким образом, при социализме в СССР, в рамках и первой, и второй модели, производственная демократия имела место, будучи к тому же, как известно, образцом, примером для ряда передовых капиталистических стран, например, для Японии.
Да, производственная демократия в СССР была ограниченной – работники, за исключением небольшого периода в конце 80-х годов, не выбирали непосредственно руководителей предприятия. А таких органов как наблюдательные советы (советы директоров) предприятий, где могли бы участвовать представители коллектива, после завершения НЭПа не было. Но производственная демократия в принципе не может не быть ограниченной. Тем не менее, по реальному участию работников в принятии управленческих решений на предприятиях советские предприятия были не менее демократичны, чем даже кооперативные и коллективные предприятия. И уже тем более, они были намного демократичнее, чем сегодняшние предприятия в России. Ничего подобного производственной демократии мы не имеем сегодня. Конечно, при необходимости сагитировать на ускоренное выполнение какого-то задания и сегодня проводятся производственные совещания, но они носят утилитарный характер, нерегулярны. Системы, дающей возможность работнику предприятия регулярно обсуждать его экономику и производство, предлагать свои решения, такой системы сейчас нет, и именно поэтому стоило бы по-новому отнестись к той системе производственной демократии, которая была в СССР и которая сегодня несправедливо забыта.
Были ли модели 1 и 2 моделями общественной собственности?
Наличие производственной демократии в моделях 1 и 2 не отрицает факта определенного, постепенно нараставшего отчуждения работников в обеих моделях от управления общественной собственностью. Фундаментальные причины этого отчуждения выходят за рамки особенностей моделей 1 и 2 – это масштаб экономики, необходимость профессионального управления предприятиями, необходимость достаточно быстрого принятия решений и повышенной ответственности за их последствия. Если «общество», то есть в данном случае экономика страны, масштабна, и невозможна организация прямого управления ею по типу Новгородского веча, то общественный характер общественной собственности неизбежно реализуется прежде всего в профессиональных решениях центра и руководства предприятия, а не в решениях работника. В результате имеющая место прямая связь интересов работника и интересов предприятия, а тем более, общества далеко не всегда ощущается работником. Эта связь существует вне его видимости или видима (в форме бесплатного нового жилья, бесплатных образования и медицины и т.д.), но далеко не на первом плане. Мы показали выше и, в том числе, на примерах коллективных предприятий за рубежом, что отношения собственности и функции собственника средств производства нельзя отождествлять с отношениями управления и функциями управленца этими средствами производства. Собственник лишь в случае очень небольшого предприятия выполняет сам функции управления, а с ростом масштабов предприятия все большую их часть передает специальному, профессионально подготовленному персоналу. Ряд форм предприятий (например, акционерное общество) формально исключают фигуру собственника средств производства как таковую из механизмов управления. Имеется совет директоров, который назначает генерального директора. Акционеры могут лишь получать дивиденды и раз в год принимать решения о составе совета директоров, через который и идет управление. Аналогичные законодательно установленные схемы разведения собственности и управления существуют и для обществ с ограниченной ответственностью, кооперативов и т.д. Следовательно, отношения собственности всегда подразумевают сложную, иерархически выстроенную систему прав и ответственности, которую глубоко ошибочно отождествлять с прямым управлением собственников и прямым принятием ими решений о распределении доходов. А именно это делают те, кто отказывается признать общественный характер государственной собственности в модели 1 на том основании, что не все члены общества были равноправны в принятии управленческих решений и распоряжении этой собственностью. Главный вопрос иной – чьи интересы, интересы каких слоев и классов реализуются в рамках той или иной модели.
Кстати говоря, в советский период центральная роль функционирования экономики в интересах всего общества, то есть в интересах всех, в самом понимании, в понятии общественной собственности осознавалась обществоведами вполне четко. При этом речь шла не о формально-юридических аспектах, не только об управлении или участии в распределении доходов, а обо всей системе отношений коллективного присвоения13.
Со временем, особенно в рамках первой модели социализма из-за ее чрезмерной централизации, многие работники перестают рассматривать общественную собственность как свою, что ведет к снижению трудовой мотивации, к поискам путей повышения собственной заработной платы без увеличения трудовых усилий и результатов, к воровству и т.п. Возникает как массовое явление отчуждение работника от общественных средств производства, имеющее под собой определенную основу в реальных отношениях и вызванное различиями в характере управленческого и исполнительского труда. Сам феномен отчуждения относится к сфере общественного сознания, но он коренится и проявляет себя в сфере экономических отношений, когда один из членов «ассоциации производителей» предпринимает действия, противоречащие общественным интересам. На самом деле здесь нет ничего парадоксального – имеет место не устранимое при социализме противоречие интересов работника как индивидуума, как члена коллектива и как члена общества. Каждая роль, каждая функция работника порождает свою систему интересов, которые взаимодействуют друг с другом, противоречат друг другу, но отнюдь не уничтожают друг друга. Отсюда и противоречивость в системе отношений собственности. Такие противоречия существуют (и будут существовать) в рамках любой модели социализма14.
Но можно ли на основании того, что имеется данное противоречие, делать вывод, что производственные отношения не имеют общественного характера, что собственность перестала быть общественной? Ведь наличие заинтересованности в функционировании общественной собственности вынуждает работников (если не всех, то наиболее сознательных и социально активных) охранять ее, выступать против ее неэффективного использования, воровства и т.д. Пока средства производства функционируют в главном в интересах всех, сохраняются и отношения общественной собственности, сохраняются, несмотря на наличие противоречий.
Но, заметим, и в рамках отношений общественной собственности различия интересов общества, коллектива и работника, а, следовательно, и отчуждение не исчезают при социализме полностью, ибо интересы индивидуума и интересы общества – это категории разные, принципиально не сводимые одна к другой15. Поэтому субъективная, а по сути, превратная, пользуясь термином Маркса, «закрытость» общественного характера собственности на средства производства от работника не означает отсутствие этого общественного характера, то есть, не означает потерю социалистического характера. Как мы видели, и коллективное предприятие, особенно, если оно достаточно крупное, судя по опыту Запада, не может обеспечить равного участия всех в управлении, не снимает полностью отчуждения и противоречия между управленцами и рядовыми работниками16.
Как же кратко в связи с этим обозначить социализм, существовавший в СССР? Ф.Н. Клоцвог называет модель 1, сложившуюся в СССР после 50-х годов, ранним социализмом. (Клоцвог Ф.Н., 2008, с. 34,102). И этот термин, на наш взгляд, существенно лучше отражает его специфику, чем термины «государственный социализм», «государственно-бюрократический социализм» или «казарменный социализм» и т.п., потому что, во-первых, без значимой роли государства социализм не может существовать в принципе. Во-вторых, термины «бюрократический», «командный», «казарменный», «тоталитарный» социализм и т.д. во многом несостоятельны и несут априорно отрицательную эмоциональную окраску.
Экономическая эффективность предприятий в рамках первой модели
Если обратиться к проблемам воспроизводства социалистических производственных отношений в рамках первой модели, то, на первый взгляд, они успешно воспроизводились. Посредством деятельности плановых органов воспроизводились отношения планомерности, через них воспроизводились отношения подчинения производства на уровне общества в целом общественным интересам. Посредством централизованного планового регулирования пропорций распределения общественного продукта и цен обеспечивалось плановое соотношение фондов накопления и потребления, личного потребления и потребления через общественные фонды. Рост эффективности производства на уровне экономики в целом и отраслей обеспечивался через систему централизованных плановых заданий отраслям и предприятиям.
Разумеется, эта система не была идеальной, бывали и ошибки планирования (неправильное определение приоритетов и пропорций), и бюрократическое планирование («от достигнутого плюс проценты роста»), и неправильное определение цен и т.д. Но, тем не менее, указанная система отношений (модели 1) обеспечивала расширенное воспроизводство, причем длительный период темпы расширенного воспроизводства в экономике и роста благосостояния всего населения превышали аналогичные показатели многих развитых стран.
И все же у этой модели был коренной, неисправимый изъян – она не воспроизводила заинтересованности работника (рабочего, управленца, директора предприятия) в максимальном росте эффективности на данном предприятии, на каждом рабочем месте.
На уровне всей экономики в целом прирост эффективности в модели 1 был обеспечен за счет детального планирования, доводимого до каждого предприятия, которое практически гарантировало ему сбыт, снабжение и заработную плату за выполнение заданий по объемам производства. И для руководства каждого конкретного предприятия уже не вставал вопрос о максимальной эффективности его работы, о повышении качества изделий, о необходимости производства не запланированных, а иных видов продукции, о поиске наиболее эффективных технологий и их внедрении, а лишь о выполнении задания. Первостепенное значение имело выполнение плана по объемам производства. Тем самым, основная ответственность за экономическую эффективность общественного производства ложилась на плановые органы и правительство страны, отчасти – на министерства, но не на предприятия и, тем более, не на работника. А для действительно эффективной работы экономики необходимо, чтобы о максимальной эффективности каждого предприятия думало его руководство и его коллектив, и чтобы, И ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ, при этом они имели всю необходимую свободу действий. Если в рамках модели 1 о научно-техническом прогрессе думают и имеют реальную возможность принимать решения тысячи людей, занятых планированием на уровне страны и министерств, то, например, в рамках модели 2, об этом думает и принимает решения, как минимум, руководство каждого предприятия, каждой фирмы, а это уже миллионы. Не удивительно, что экономика, где реальную инициативу могут проявлять миллионы людей, оказывается намного более динамичной и в итоге более эффективной, чем та, где принимают решения и проявляют реальную инициативу тысячи или даже десятки тысяч.
Поначалу, в 50-х – 60-х годах прошлого века советским экономистам казалось, что дело в неправильных показателях, что стоит ввести правильные показатели (прибыль, снижение себестоимости, натуральные, а не валовые стоимостные показатели производства, задания по новой технике и т.д.), а также несколько сократить номенклатуру планирования, и дело кардинально улучшится. Но опыт показал, что этого не происходило. Рост эффективности обеспечивали прежде всего новые предприятия — за счет того, что в них закладывались более эффективные технологии. Но на уже введенных предприятиях, вышедших на проектную мощность, дела обстояли намного хуже. Да и на новых предприятиях были проблемы с обеспечением качества и «вымыванием» менее выгодных видов продукции.
До сих пор бытует еще среди некоторых экономистов, особенно, старшего поколения, легенда о некоей особо эффективной («сталинской») системе повышения эффективности и управления предприятиями. Она, якобы, и обеспечила очень высокие темпы роста экономики и эффективности в пятидесятые годы17. Обычно подчеркивается, что в этой системе были задания по снижению себестоимости и премии за ее снижение, что позволяло снижать в дальнейшем отпускные и розничные цены, а также отдельные шкалы премирования за улучшение отдельных качественных параметров изделий. Это вело к улучшению качества. Особо подчеркивается, что система цен концентрировала основную массу прибыли в потребительских товарах (в форме «налога с оборота»), а рентабельность производства различных видов средств производства была низкой – 4-5%.
На самом деле, подобная система могла быть эффективной лишь на относительно ранней стадии развития промышленности. Низкие нормативы рентабельности означали, что прибыль концентрируется в руках государства для последующего централизованного распределения в виде капиталовложений в нужные отрасли и предприятия. Сами предприятия не распоряжаются прибылью, не определяют, куда вкладывать средства. На первых этапах развития, когда основная масса прибыли идет на строительство новых предприятий и массовую закупку нового оборудования – это вполне эффективный вариант. Рост эффективности обеспечивается за счет новых предприятий и новой техники. Предприятиям в этом случае не нужны существенные собственные капиталовложения, а если они понадобятся, то они выделяются центром. Если же речь идет об уже освоенных мощностях и видах продукции, то на таких предприятиях, как правило, «сливки» в виде существенного снижения себестоимости уже сняты, ежегодно снижать ее без замены техники и технологии становится все более сложно. Денег на реальную замену техники в массовом масштабе они не получают, прибыльность изделий мала, да и не имеют предприятия права на существенные самостоятельные капиталовложения в рамках модели 1. И тогда, как показал опыт СССР, задания по снижению себестоимости ведут к тому, что предприятия начинают изобретать искусственные модификации продукции, чтобы, завысив сначала себестоимость, иметь резервы на несколько лет для ее последующего снижения. В результате реальные затраты на единицу продукции снижаются медленно, де-факто себестоимость с какого-то момента начинает расти, рост производительности труда и эффективности замедляться. Все это имело место не только в 60-80х годах, а и в 40-х и 50-х годах. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с отчетным докладом ЦК ВКП(б) на XIX съезде партии в ноябре 1952 года. Приведем некоторые выдержки из доклада: «Многие министерства определяют мощности предприятий с равнением на «узкие места» производства, при расчете мощностей нередко применяют заниженные нормы производительности оборудования, устанавливают нормы трудоемкости изделий без учета передовой технологии и более совершенных методов организации труда. Вместо того, чтобы увеличивать производство продукции за счет лучшего использования внутренних ресурсов предприятий, министерства нередко требуют от государства капиталовложения на строительство новых предприятий… Некоторые хозяйственные руководители из-за узковедомственных интересов, в ущерб интересам государства, искусственно создают «резервы» в планах по себестоимости продукции путем завышения норм расхода сырья и материалов и необоснованного увеличения показателей трудоемкости изделий»18.
В этом докладе, а также в директивах съезда по пятилетнему плану на 1951-1955 годы, в выступлениях на съезде приведено немало других критических замечаний, показывающих, что все те недостатки, которые имели место в экономике СССР в 60-80-е годы, были ей свойственны и в сталинский период.
Высокие темпы роста экономики в 50-е годы были связаны, во-первых, с большими резервами и, соответственно, большим притоком рабочей силы из сельского хозяйства, где они недоиспользовались, в промышленность и строительство, а во-вторых, с массовым введением в строй новых промышленных предприятий, оборудованных новой техникой, в-третьих, с наличием больших резервов на каждом вновь введенном предприятии, в-четвертых, с восстановлением мощностей, разрушенных войной, в-пятых, с массовым притоком более квалифицированных работников, благодаря росту уровня образования в стране, развитию науки. Эти факторы начали с 60-х годов ослабевать. Не надо забывать и о существенном смягчении репрессий и политического режима после смерти Сталина, что вело к определенному снижению требовательности к руководству на всех уровнях.
Таким образом, недостатки модели 1 носили принципиальный характер, а переход к модели 2 в СССР осуществить не смогли. С учетом этого исторического опыта модели 1 нельзя не видеть ошибочность и утопичность концепции исчезновения или изживания товарного производства при социализме, отказа от денег, от стимулирования предприятий и работников, от передачи предприятиям права самостоятельно распоряжаться существенной частью прибыли и избирать объекты инвестирования. Все это означало бы возврат к ухудшенной версии модели 1. До тех пор, пока сохраняется необходимость развития экономики и необходимость научно-технического прогресса, будет сохраняться и необходимость массовых самостоятельных действий ее агентов. Эти действия экономическая система должна адекватно оценивать, выдавать правильные и своевременные сигналы многомиллионным потребителям и производителям о ценности многих миллионов видов произведенной продукции. И непременно вознаграждать материально в соответствии с реальным вкладом в экономику, пока сохраняются различия общественных, коллективных и индивидуальных экономических интересов. А это и означает наличие товарного производства и рыночных отношений, в том числе, и при социализме.
Разумеется, сохраняется и будет расти роль государственного регулирования экономики, регулирования в интересах общества, но сохранится и необходимость экономической самостоятельности основной массы производителей и потребителей, организаций и иных действующих лиц в экономике. А это означает, что и частная собственность сохранится в существенной степени, наряду с государственной и коллективной формами собственности на средства производства.
По мере роста мощности компьютеров и успехов экономико-математического моделирования будет расти их применение для прогнозирования и планирования, но ни при каких мощностях компьютеры и автоматизированные системы не отменят решающей роли людей в создании инноваций, в их выборе технологий и видов продукции для данного производства, в определении перспектив развития. Даже если бы (представим себе такое) автоматизация производства привела к тому, что вся масса материальных ценностей производилась и доставлялась бы автоматически, без затрат труда людей, а их интересы были бы исключительно духовными, направленными лишь на творческую самореализацию и общественные нужды, то и в этом случае ограниченность природных ресурсов привела бы к возникновению отношений, напоминающих товарное производство, когда потребитель, исходя из суммы имеющихся денег, выбирает интересующие его товары, максимизирующие его представления об их полезности. Выделение ресурсов для той или иной группы творческих личностей пришлось бы поставить в зависимость от общественной количественной оценки их деятельности, а для этого потребителям пришлось бы выделять некий аналог «денег», с помощью которых они приобретали бы конкретный набор продукции (духовной по содержанию, но материальной по оформлению, например, спектакли, способы обучения, виды отдыха и т.д.). И эти «деньги» потребителям также пришлось бы зарабатывать, отдавая обществу свои знания и умения в творческой духовной сфере. А это уже обмен ради получения материальных благ, необходимых для творческой самореализации.
Основные черты общественной собственности социализма XXI века (модель 3)
По-видимому, с учетом сказанного выше о необходимости как высокой степени самостоятельности коллективов и индивидуумов, действующих в экономике, так и эффективного централизованного регулирования ее в интересах всех, общественная собственность социализма XXI века (модель 3) явится развитием модели 2. Центр будет иметь право принимать решения, обязательные для всех экономических агентов, и при необходимости принуждать к их исполнению. А это означает, что таким экономическим центром будет государство, но государство демократическое и действующее в интересах всего общества. Основа экономики будет представлена средствами производства, находящимися в государственной собственности, переданной в распоряжение и использование трудовым коллективам предприятий и организаций. Трудовые коллективы государственных предприятий будут пользоваться широкими правами в принятии решений, однако управление предприятиями останется высокопрофессиональным. В наблюдательных советах государственных предприятий и организаций большинство решающих голосов будет принадлежать назначаемым государством профессиональным управленцам, меньшая часть — избираемым представителям коллективов. Участие трудовых коллективов будет состоять, во-первых, в выдвижении и избрании определенной доли членов наблюдательных советов, а, во-вторых, в обсуждении ключевых вопросов на стадиях составления и обсуждения всех планов.
Помимо государственной формы собственности в экономике будут широко представлены коллективная и частная форма собственности на средства производства. Частная форма собственности будет присутствовать в тех отраслях и постольку, где и поскольку она будет успешно конкурировать с государственной и коллективной, за исключением ядра экономики (естественные монополии, атомные станции, крупные энергетические и инфраструктурные объекты, важнейшие оборонные предприятия, крупные научные центры и т.д.). Частная собственность будет изживаться постепенно, лишь по мере того, как другие формы собственности будут превосходить ее по производительности и эффективности. На частных, достаточно крупных предприятиях, трудовые коллективы получат права участия в управлении, в том числе, через представительство в наблюдательных советах.
Развитие экономики будет осуществляться по государственным планам, которые будут носить обязательный характер по отношению к объектам крупных государственных капиталовложений (освоение новых месторождений, строительство и развитие инфраструктурных объектов, создание новых отраслей, строительство новых городов и т.д.), но к их реализации будут широко привлекаться на добровольной основе не только государственные, но и коллективные, и частные предприятия и капиталы. Основным методом обеспечения выполнения экономических планов в государстве в рамках модели 3, наряду с государственными инвестициями, будет регулирование с помощью системы налогов, субсидий, льгот, государственных закупок и т.д.
Несколько иное видение экономической системы социализма ХХI века предлагает Д. Лайбман19. Он предлагает вариант, когда среди всех предприятий выделена и постепенно расширяется группа (Хозяйственное ядро), добровольно функционирующая на основе взаимодействия с государственным плановым центром по особым правилам. Суть этих правил в следующем. Собственность на средства производства этих предприятий остается государственной, но предприятия определяют свои производственные планы в процессе итеративного взаимодействия с центром, который назначает реализационные цены на продукцию. Эти цены учитывают такие факторы как затраты на производство продукции, ее дефицитность и/или общественную значимость, внешние эффекты, связанные с производством этой продукции и ряд других. Предприятия Хозяйственного ядра, руководствуясь установленными ценами, создают свой производственный план, сообщают его центру, который проводит расчеты оптимального, сбалансированного плана и сообщает его параметры (по производству) и цены, которые, видимо, могут отличаться от цен предыдущей итерации. В итоге предприятиям Хозяйственного ядра будут установлены обязательные задания по производству продукции и обязательные цены.
Д. Лайбман предполагает, что участие в этой системе обеспечит высокую эффективность и в результате высокую заинтересованность предприятий в действиях в интересах всего общества и в выполнении оптимальных планов, что постепенно будет вести к расширению ядра на всю или основную часть экономики. Но, как минимум, два вопроса остаются без ответа в рамках этой схемы: 1) предполагают ли задания центра продажу продукции определенным (этим же планом) предприятиям? и 2) почему в рамках этой системы предприятиям будет выгодно внедрять инновации, которые не запланированы центром, что сопряжено с риском? К сожалению, автор не рассматривает эти вопросы.
Еще один подход к организации экономики «следующего издания» социализма предлагает А. Каллиникос, британский философ, следуя идеям П. Девина. Вот краткое изложение основной идеи – идеи «переговорной координации»: «Широкие экономические параметры, охватывающие такие вопросы, как макроэкономическое разделение ресурсов между индивидуальным и коллективным потреблением, социальные и экономические инвестиции, энергетическая и транспортная политика, приоритеты в окружающей среде, рассматривались бы в общенациональном масштабе избранным представительным собранием на основе совокупности альтернативных планов, подготовленных экспертами. Но в рамках этой системы большая часть экономических решений принималась бы на децентрализованной основе. Экономическая власть покоилась бы на органах переговорной координации отдельных производственно-хозяйственных единиц и секторов, в работе которых участвовали бы представители рабочих, потребителей, поставщиков, соответствующих правительственных органов и групп лиц, объединяемых общими интересами.
В модели переговорной координации относительные цены на товары и услуги устанавливались бы на уровне, который позволил бы производственно-хозяйственным единицам и секторам покрыть свои издержки и получить прибыль, необходимую для соответствующего планового распределения продукции для инвестиций с учетом социальных издержек, выраженных в использовании возобновляемых и невозобновляемых ресурсов. Единицы или сектора, не сумевшие выручить необходимую прибыль, могли бы получать разрешение на продолжение подобной деятельности, если соответствующие органы переговорной координации решат, что для общества предпочтительно такое использование этих средств»20.
При этом предполагается, что средства производства находятся в общественной собственности, хотя автор и не поясняет детально, что это означает.
Очевидно, авторы и сторонники этого подхода стремятся избежать сколь-нибудь существенной централизации в планировании. Предлагается всем со всеми договариваться для выработки приемлемого для всех участников плана. Получается своеобразная модель «переговорного социализма», в реализации которой принимают участие представители всех основных слоев и «групп интересов», действующих в экономике. Но эта модель вызывает множество вопросов в отношении своей эффективности, а также попросту реализуемости. Для того чтобы договариваться о ценах на свою продукцию, надо исходить из уже имеющихся или ожидаемых цен на ресурсы. А в данной модели все цены предстоит определить в ходе переговоров. Но если нет начального значения исходных цен, то нет и переговоров. Однако допустим, что как-то начальное значение удастся сформировать, например, на основе цен внешнего рынка или расчетов по одной из моделей (например, модели межотраслевого баланса). Где гарантия, что начавшийся процесс обсуждения приведет к некоторому разумному, устраивающему всех варианту? Наоборот, весьма велика вероятность того, что для любого варианта будет значительное число действующих лиц, которых данный вариант не устраивает. Собственно говоря, ведь это процесс – некая имитация действий рыночного механизма, а он, как хорошо известно, дает прибыльность лишь некоторой части производителей, а часть всегда находится на грани убыточности или даже за этой гранью. Есть и еще одно сомнение. Схема предполагает, что все участники переговорного процесса сообщают лишь правдивую информацию о своих производственных возможностях, не пытаясь получить преференции за счет искажения информации. А оно в данном процессе может быть выгодным. Например, какой-то производитель для получения выгодного заказа преуменьшает свои будущие издержки. В результате выигрывать будут те, кто более других их занижает. Опыт борьбы за госзаказы и госзакупки показывает, что это часто применяемая практика, с которой очень трудно бороться. Далее, одно дело – переговоры о будущих параметрах плана, другое дело – его реальное выполнение. Как только оно начнется, появятся существенные отклонения от согласованных параметров, которые поставят весь план под вопрос, ибо кому-то оказались недостаточно велики цены, кому-то зарплата, кому-то качество и количество поставляемой продукции. Что делать в этом случае. Снова садиться за стол переговоров, чтобы вновь прийти к тому же результату через короткий промежуток?!
Наконец, лучше ли этот переговорный механизм с точки зрения воспроизводства недостатков обычного рыночного механизма?! Ведь и в рамках данного процесса, если бы даже он был реализуем, есть более и менее сильные производители, более и менее компетентные и успешные менеджеры и работники. Следовательно, и этот механизм вел бы к нарастанию экономических различий и, в итоге, к эксплуатации более сильными «игроками» более слабых, но одновременно, и к торможению роста экономической эффективности из-за возможности слабыми «игроками» требовать пересмотра параметров плана. В этом смысле обычный рыночный механизм выглядит намного более эффективным, ибо и он допускает и даже требует переговоров обо всех основных параметрах экономической деятельности – о ценах, о заработной плате, о качестве поставляемой продукции и объемах поставок и т.п. При соответствующем государственном регулировании в интересах всех классов и слоев, как показал опыт Европейского Союза, Китая и многих других стран, вполне можно добиться устойчивого роста экономики, при котором социальная дифференциация сокращается или удерживается на приемлемом уровне. Если же у власти находятся социалистически ориентированные силы, то такая практика позволит им оставаться у власти с помощью демократических процедур. А. Каллиникос полагает, что подобный вариант «рыночного социализма» может вполне «скатиться к рыночному капитализму»21. Разумеется, такую возможность нельзя отрицать. Но ведь любой вариант социализма может «скатиться к капитализму», то есть стать неприемлемым для большинства в демократической стране из-за каких-то временных трудностей или слабостей экономической модели. Тем более не исключает этого и «переговорный социализм». Вопрос, следовательно, в том, чтобы социализм устойчиво стал экономически эффективнее капитализма и более привлекательным для населения в силу его более демократического устройства. Поэтому нет никакого смысла отказываться от наиболее эффективной экономической модели социализма ради сомнительных преимуществ всеобщей «переговорности». Экономическая модель социализма должна дополняться его демократическим устройством, которое одно лишь способно реально обеспечивать выявление общественных интересов и их осуществление.
На наш взгляд, система органов, обеспечивающих действия государства именно в интересах общества, в интересах обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех, будет демократической политической системой. Соответственно, модель 3 будет, видимо, политически организована в России как модель с развитой представительной демократией, в том числе, с реальной многопартийностью, так как, во-первых, возможность политического выбора стала потребностью подавляющего большинства сознательных граждан, и, во-вторых, реальная многопартийность дает шансы на постепенное мирное совершенствование всей политической и экономической системы. Отсутствие системы представительной демократии дает лишь краткий выигрыш в повышении действенности исполнительной власти, который, как показал опыт, быстро оборачивается волюнтаризмом, догматизмом и произволом властей, ведущим к замедлению развития страны и последующим глубоким кризисам. Для того, чтобы кардинально уменьшить возможности подчинения всех трех ветвей власти интересам наиболее состоятельных слоев населения (крупные собственники, бизнесмены, государственные чиновники, высокооплачиваемые менеджеры компаний и представители свободных профессий и т.д.), что не исключается многопартийностью, целесообразно использовать опыт ряда стран Европы по обязательному представительству интересов всех основных сословий в политической системе страны и закреплению принципов приоритета интересов непосредственных тружеников (рабочих, крестьян, учителей и врачей, ИТР, научных работников и т.д.) и социального партнерства в конституции. Например, в Австрии для представительства интересов в рамках системы социального партнерства существуют палаты (союзы) наемных работников, работодателей, профсоюзов, работников образования и науки, торгово-промышленная палата, членство в которых является обязательным для участников соответствующего вида деятельности. Принципиально то, что без одобрения всех палат, интересы которых затрагивает тот или иной законопроект, ни один законопроект принят быть не может22.
Более того, законодательство «…призывает эти союзы участвовать в государственном управлении путем направления представителей в государственные органы, в комитеты, консультативные советы и комиссии и вносить при этом свое особое понимание проблем»23. Аналогично, высока роль союзов, представляющих интересы различных слоев населения, согласно конституции, в Германии.
Также законодательно в Конституции должен быть, на наш взгляд, закреплен принцип «приоритета интересов трудящихся» в решениях и действиях всех государственных органов24.
Переход к такой системе может быть мирным при соблюдении демократических свобод правящими слоями (что пока не наблюдается), но может быть и насильственным, в виде народного восстания, если недемократические методы вызовут общее возмущение масс. Но после взятия власти и суда над теми лицами и партиями, кто виновен в постоянных нарушениях демократии, после обеспечения демократических выборов, партии, представляющие интересы восставшего населения, перейдут к демократическим формам правления.
Литература
XIX съезд ВКП(б) — КПСС (5 — 14 октября 1952 г.). Документы и материалы. М. http://lib.rus.ec/b/418135/read#t19
Белоцерковский В. Продолжение истории: синтез социализма и капитализма. http://www.economicdemocracy.ru/employee_ownership/ story07.php
Бузгалин А.В., Колганов А.И., 2009. Социализм как пространство – время глобальных общественных трансформаций (методология и теория исследования). / Социализм-21. 14 текстов постсоветской школы критического марксизма. М.: Культурная революция, 2009. С. 13-82.
Бузгалин А.В., 2009 а. От «мутантного социализма» к «царству свободы» (социально-экономические аспекты). / Социализм-21. 14 текстов постсоветской школы критического марксизма. М.: Культурная революция, 2009. С. 388-437.
Бузгалин А.В., 2009 б. Великая Октябрьская социалистическая революция: взгляд через 90 лет./Октябрь 1917: Вызовы для ХХI века. М.: ЛЕНАНД, 2009. С. 38-61.
Бузгалин А.В., Колганов А.И., 2010. 10 мифов об СССР. М.: Яуза: Эксмо, 2010. 448 с.
Бузгалин А.В., 2012. Интерлюдия. СССР: оптимистическая трагедия./СССР. Незавершенный проект. Под общей ред. А.В. Бузгалина, П. Линке. М.: ЛЕНАНД, 2012. С. 11-78.
Булавка Л.А., 2011. Художник и власть: взгляд сквозь призму «застоя». / «Застой». Потенциал СССР накануне распада. М.: Культурная революция, 2011. С. 408-453.
Воейков М.И., 2011. Потенциал социально-экономической системы «застоя» и диалектика перспективы. / «Застой». Потенциал СССР накануне распада. М.: Культурная революция, 2011. С. 22-56.
Воейков М.И., 2012. Природа социально-экономической системы СССР. / СССР. Незавершенный проект. Под общей ред. А.В. Бузгалина, П. Линке. М.: ЛЕНАНД, 2012. С. 193-225.
Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. Основания смешанной экономики. Экономическая социодинамика. М.: ИЭ РАН. 482 с.
История Югославии. 1941 — 1996 гг. Учебно — методическое пособие. Санкт-Петербургский государственный университет. 1998. http://otherreferats.allbest.ru/history/00103366_0.html
Каллиникос А. Антикапиталистический манифест. — М.: Праксис, 2005. 192 с.
Клоцвог Ф.Н., 2008. Социализм: теория, опыт, перспективы. М.: Издательство ЛКИ, 2008. 200 с.
Колганов А.И. 1993. Коллективная собственность и коллективное предпринимательство. Опыт развитых капиталистических государств. М.: Экономическая демократия, 1993.
http://www.economicdemocracy.ru/employee_ownership/collective_ownership_…
Колганов А.И., 2012. Проект «СССР»: что мы не смогли завершить?/ СССР. Незавершенный проект. Под общей ред. А.В. Бузгалина, П. Линке. М.: ЛЕНАНД, 2012. С. 166-192.
Лайбман Д., 2013, Зрелый социализм: структура, предпосылки, переходные периоды. //Альтернативы, №1, 2013. С. 75-84.
Ленин В.И. ПСС. Удержат ли большевики государственную власть. Т. 34. С. 287-339.
Ленин В.И. О демократизме и социалистическом характере советской власти. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 481.
Маркс К. и Энгельс Ф., 1947. Избранные письма, 1947.
Славин Б.Ф., 2009. О социализме, свободе и тоталитаризме. / Социализм-21. 14 текстов постсоветской школы критического марксизма. М.: Культурная революция, 2009. С. 83-112.
Славин Б. Ф., 2012. Понять советскую историю./ СССР. Незавершенный проект. Под общей ред. А.В. Бузгалина, П. Линке. М.: ЛЕНАНД, 2012. С. 81-141.
Торгашев В.А.. Хрущев — путь предательства. http://delostalina.ru/?p=3577
Хабарова Т. Сталинская экономическая модель. http://cccp-kpss.narod.ru/catalog/politek.htm
Шкредов В.П. Социалистическая общественная собственность./Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд.
Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 20.
Эпштейн Д.Б., 2011 а. Социализм, частная собственность и демократия. //Свободная мысль, №11. 2011. С. 95-108.
Эпштейн Д.Б., 2011. Непотерянное время, но потерянный шанс. /»Застой». Потенциал СССР накануне распада. М.: Культурная революция, 2011. С. 115-183.
Эпштейн Д.Б., 2013. Диктатура пролетариата и приоритет интересов трудящихся».//Альтернативы, №4, 2013. С. 107-136.
1 Опубликована «Альтернативы», №1, 2015. С. 75-96.
2 Содержательный анализ природы СССР представлен в работах таких авторов направления «критического марксизма» как Бузгалин А.В., Булавка Л.А., Воейков М.И., Колганов А.И., Славин Б.Ф. и других (к этому же направлению автор причисляет и себя), хотя их точки зрения и не совпадают. Ряд таких работ за 2008-2013 годы указан в списке источников к статье, хотя он и не является исчерпывающим. Значительное число работ, посвященных феномену СССР, представлено в журнале «Альтернативы».
3 Б.Ф. Славин пишет: «Сегодня глубокие и объективные исследования советской истории теряются в массе заказных, псевдоисторических подделок» (Славин Б. Ф., 2012, с. 84).
4«Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность». Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 20. С. 291.
5 В.И. Ленин. Удержат ли большевики государственную власть. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 320.
6 «Величайшим искажением основных начал Советской власти и полным отказом от социализма является всякое прямое или косвенное узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти». Ленин В.И. Полн. собр. Соч. С. Т. 36. С. 481.
7 Подробно эти утверждения доказаны в работе Эпштейн Д.Б., 2011. Непотерянное время, но потерянный шанс./»Застой». Потенциал СССР накануне распада. М.: Культурная революция. 2011. С. 115-183. См. также http://lib.znate.ru/docs/index-146851.html
8 Санкт-Петербургский государственный университет. Учебно — методическое пособие. История Югославии 1941 — 1996 гг. 1998. Цит по http://otherreferats.allbest.ru/history/00103366_0.html
9 Воейков М.И., 2012. Природа социально-экономической системы СССР. / СССР. Незавершенный проект. Под общей ред. А.В. Бузгалина, П. Линке. М.: ЛЕНАНД, 2012. С. 214.
10 http://traditio-ru.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%B3%D0%BE%D0%BD
11 В середине 70-х годов в США было принято законодательство, узаконившее программу ESOP — Employee Stock Ownership Plans — План создания акционерной собственности работников. Это законодательство определяет механизмы передачи акций акционерных компаний работникам. На таких предприятиях (на них, судя по литературе, трудится порядка 10% всех занятых), «…ежегодно работники избирают Совет директоров, голосуя своими акциями, а также принимают ряд других важнейших решений». См. Вадим Белоцерковский. Продолжение истории: синтез социализма и капитализма.
http://www.economicdemocracy.ru/employee_ownership/story07.php
12 «Трое директоров, согласно плану, были выдвинуты профсоюзом, а остальные назначены теми финансовыми организациями, которые предоставили коллективу кредиты для покупки завода. Но после того, как основные займы были выплачены, все 12 директоров стали избираться рабочим советом завода». Вадим Белоцерковский. Продолжение истории: синтез социализма и капитализма.
http://www.economicdemocracy.ru/employee_ownership/ story07.php
13 Социалистическая общественная собственность./Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. Автор статьи В.П. Шкредов.
14 Из общего положения о противоречивости разноуровневых интересов следует, в частности, и невозможность решать проблемы общества голосованием всех его членов, и неизбежность сохранения определенного отчуждения при социализме. Российские экономисты «советского производства» Р.С. Гринберг и А.Я. Рубинштейн развили экономическую теорию, названную ими «Экономическая социодинамика», основанную на аксиоматике несводимости общественных интересов к частным интересам. Они получили в последние годы ряд международных премий по экономике. См. Р.С. Гринберг, А.Я. Рубинштейн. Основания смешанной экономики. Экономическая социодинамика. М.: ИЭ РАН.
15 Рискуя вызвать критику философов-профессионалов, выскажу следующую дискуссионную точку зрения: отчуждение личности от определенных общественных явлений и институтов – это – и социально, и природно обусловленный феномен (связанный, в том числе, с различием способностей к восприятию и пониманию), это один из механизмов воспроизводства личности как самостоятельного субъекта в обществе и общества как объединяющейся совокупности самостоятельных личностей. Это, повторим, не отменяет целесообразности преодоления многих конкретных видов социального отчуждения в общественной практике, прежде всего, обусловленных эксплуатацией.
16 «…На коллективном предприятии полного снятия отчуждения не происходит. Технологическая дисциплина фабрики остается, что не позволяет выйти за рамки противоречия между управляемым и управляющим, между работником и менеджером, поддерживающим единство и непрерывность технологического процесса.…Как правило, эффективное самоуправление недостижимо в полной мере в коллективе, превышающем несколько сотен работников» (Колганов А.И.,1993, глава 1).
17 См., например, Торгашев В.А.. Хрущев — путь предательства. http://delostalina.ru/?p=3577.
См также Т. Хабарова. Сталинская экономическая модель. http://cccp-kpss.narod.ru/catalog/politek.htm
18 XIX съезд ВКП(б) — КПСС (5 — 14 октября 1952 г.). Документы и материалы. М. http://lib.rus.ec/b/418135/read#t19 Докладчиком был Маленков Г.М.
19 Лайбман Д., 2013, с. 75-84.
20 Каллиникос А. Антикапиталистический манифест. — М.: Праксис, 2005. С. 137.
21 Там же, с. 131.
22 «В социально-партнерских системах, как в Австрии в отличие от лоббистских, существуют всеохватывающие ассоциации, которые ориентированы на интересы всей страны и обязаны добиваться осуществления внутреннего баланса интересов. Всеохватывающие ассоциации социально-партнерской системы противодействуют доминированию интересов финансово более сильных групп; в то же время крупные организации работников и предпринимателей уравновешивают друг друга. Кроме того, законодатель дает им возможность заключения коллективных договоров..» /Lobbyismus versus Interessenvertretung im Rahmen der Sozialpartnerschaft (перевод
наш – Д.Эпштейн).
http://www.sozialpartner.at/sozialpartner/Lobbying/Lobbying_AK_WK%D6_Flattersatz.pdf
23 Там же.
24 Подробно эта идея обоснована в нашей статье «Диктатура пролетариата и приоритет интересов трудящихся».//Альтернативы, №4, 2013.
Источник: Альтернативы